Фронтмен группы "Bahroma" Рома Бахарев показал TabloiD дом, в котором они с коллегами пишут новую пластинку, рассказал о том, что его связывает с Борисом Апрелем, "Фабрикой звезд" и помечтал о смерти с проститутками в гостиничном номере.
"Я включил настройки, как у Элвиса Пресли, ребята! Это должно нам помочь", — говорит Рома Бахарев, обращаясь к группе и подкручивая что-то в музыкальных примочках.
Мы сидим на втором этаже небольшого дома на Виноградаре. Музыканты "Bahroma" взяли его в аренду два месяца назад, чтобы записать альбом, и должны съехать до конца января.
Дом явно не был готов к такому повороту: пластиковое окно закрыто занавеской, напоминающей покрывало, и придавлено двуспальным матрацем, вычурные настенные светильники служат крючками для ткани, которая должна улучшить звукоизоляцию, деревянный паркет устлан популярными в советское время коврами.
Прежде чем подняться наверх, в комнату с инструментами, мы выпили чаю, перемыли косточки Святославу Вакарчуку, и Рома решил показать новую песню.
"Сейчас с вами произойдет "Магия". Она будет длиться 2 минуты 20 секунд", — говорит он и нажимает на кнопку воспроизведения.
В колонках звучит трек, отдаленно напоминающий группу "Кино". В припеве заглавное слово растягивается на слоги — получается "мама-магия".
— Как-то много у вас песен,в которых упоминается мама. Не отпускает? — смотрю на Рому.
— Про маму есть история. Она слушает тяжелую музыку, Limp Bizkit, например, и всегда просит, чтобы я тоже записал что-то потяжелее: "Ром, ну, гитарки не хватает. Давай так, чтобы драйва больше было". И вот я отправляю "Магию" маме, а она: "Хорошо, Ром. Уже веселей. Но все равно, нотки грусти чувствуются". Папа тоже послушал и говорит ей: "Наташ, чё, про тебя песня, что ли?".
Ну, получилось так само собой. Сначала была мелодия. Когда я играл ее на гитаре, она звучала как регги. Потом появилось слово "магия". В распеве оно трансформируется в "маму", хотя никакого отношения к ней не имеет.
—Недавно в разговоре ты упоминал, что твоя мама попадала под обстрел на Донбассе. Что это за история?
— Да. Родители до последнего оставались в Торезе, надеялись, что конфликт не будет длиться долго. Но весной 2014 года мама шла в больницу, и попала под артобстрел. Она очень испугалась, сказала папе: "Всё! Берем самое необходимое и уезжаем". Родители собрали набор ложек из серванта и уехали.
Сейчас они живут в Германии, в статусе беженцев. Мама там все время ссорится с местными, которые смотрят в основном российские каналы. Она очень переживает за всю эту историю.
— А как она относится к тому, что "Bahroma" снова выступает в России?
Нормально. Она не понимает травли по этому признаку. Кого конкретно мы предаем тем, что выступаем в России? На нашем последнем концерте в Москве зал был забит, я даже не слышал своего голоса — так нас круто принимали. Это были преимущественно студенты, взрослая аудитория, которая понимает, что происходит между странами, и они пели вместе с нами песни на украинском языке. Мы ездили в Тюмень, это Западная Сибирь, и там люди огромнейший флаг украинский развернули.
— Ты же, кажется, родился на Урале, в России, а считаешь себя...
— ...украинцем. У меня мама украинка, а папа русский.
— Помнишь детство в России?
— Очень хорошо помню. Я рано повзрослел. Звучит, правда, грустно. Родители были очень заняты. Одевали меня, за двери выставляли, и я в три года шел сам в детский сад. Потому что некому было меня вести. Потом оказалось, что маме не подходит местный климат, и мы переехали в Украину.
— Вы же в группе между собой на русском общаетесь, и окружение у тебя русскоязычное. Как ты вдохновляешься на украиноязычные песни?
— Наш звукорежиссер Андрей украиноязычный. Недавно мы договорились, что будем по четвергам полностью на украинском общаться. И теперь Андрей нас периодически назидательным тоном спрашивает: "І як ваші українські четверги? Сьогодні четвер, хлопці. Ну, давайте!".
Украинским я владею свободно — живу в Украине с 5 лет. В школе мне повезло. Когда учительница украинского языка и литературы нам что-то читала, она плакала. Сначала я этого не понимал, и только в старших классах осознал, насколько она любила свой предмет. Вот тогда я и начал больше читать украинской литературы. Но в ней слишком много страданий.
Чтобы написать что-то на украинском, мне нужно просто немного переключиться. На первом этапе всё идет от вдохновения, а дальше приходится трудиться и шлифовать текст. Я не поэт, но к словам отношусь с трепетом и отвечаю за каждое слово, которое пишу. Тем более, если оно на украинском.
На альбоме в этот раз будет больше, чем обычно, песен на украинском языке. Хотим, чтобы из 10 треков 3 были на украинском.
— То есть квоты работают?
— Мы бы это сделали и без квот. Наши фаны постоянно просят: "Давайте на украинском, у вас офигенно получается!". Так что это не квоты. Меньше всего хотелось бы подстраиваться под конъюктуру или правила.
Но с квотами мы тоже столкнулись, когда рассылали на радиостанции сингл "Магия". Нам говорили, что песня классная, но она на русском. Мол, если бы на украинском была, то поставили бы в эфир.
— В каком-то интервью ты говорил, что это будет суперальбом, который должен добавить взрослости. Почему он особенный?
— Потому что мы сами уже готовы к нему. Мы записали уже не первый десяток песен, росли, набирались опыта и складывали его в невидимые рюкзачки за спиной. В этом альбоме появилась осознанность действий.
Мы нашли себя, несмотря на то, что продолжаем находиться в поиске. Решили отказаться от классического звука, поломать его. В черновом варианте "Магии" были идеальные гитары, барабаны. Но мы пошли от противного — исказили гитары так, чтобы они звучали, как восьмибитная приставка.
На этой пластинке будет только три медленных трека: один пока без названия, "Кадриль" и "Камень".
Планировалась еще одна песня медленной, она называется "33", но мы ее сделали быстрой. Потому что сколько можно медляков? Нам уже неинтересно их делать. Тем более, нас приглашают в качестве хедлайнеров на фестивали, а хедлайнер должен качать. У Bahroma такой программы сейчас хватает только на 45 минут.
Когда мы с ребятами заезжали в этот дом, мы поставили перед собой задачу выйти за собственные рамки, сорвать ярлык "самые большие романтики".
— Зачем?
Это творческий поиск. Мы занимаемся только музыкой. Я себя не представляю никем другим. Мне кажется, что если я перестану заниматься музыкой, меня не станет. Зачем тогда было вообще рождаться?
— Тебе уже… (возраст, который Рома скрывает). Тебя, должно быть, это подгоняет.
— Меня очень это подгоняет. Но я об этом стараюсь просто не думать. Потому что, когда я начинаю об этом думать, мне становится плохо, я могу впасть в депрессию.
— Ну лет десять еще можно позаигрывать со школьницами. А дальше что?
— А дальше со студентками.
Не знаю, что дальше. Надеюсь, нас уже не будет. Классно умереть, как великие музыканты, записав наконец-то какой-то классный альбом. Поехать на гастроли, и от передоза с проститутками в отельном номере умереть. Это же вообще кайф.
— Парни, а чем вы займетесь в таком случае? — обращаюсь к остальным музыкантам.
Саша Баринов, барабанщик: — Каверочки играть будем.
Послушав несколько новых песен, все вместе спускаемся на кухню. Рома заваривает кофе и сильно встряхивает пакет с молоком, чтобы при смешивании двух напитков получилась пена. Позже обнаруживаем последний пакетик чая с чебрецом. Решаем, что он достанется тому, кто выиграет в "камень, ножницы, бумага". Побеждает басист Юра. Рома со словами "Ну пацаны, я же самый старший. У меня же проблемы скоро будут!", закуривает сигарету.
— Все на мне вот так вот держатся, — Бахарев сгибается, будто тащит на своей спине кого-то тяжелого. — Я им говорю: "Пацаны, ну тяжело, хоть подтолкните". А они мне: "Та даваай, нормааально".
Мы за последний год много сделали, выпускаем синглы чаще, чем все остальные, хотя они не доходят до широкой аудитории.
— Чувствуете себя среди аутсайдеров?
Дима Крузов, гитарист: — А почему вы спрашиваете? Наблюдение какое-то?
— Просто группе уже 8 лет, а популярность набирать стали только сейчас.
Рома Бахарев: — Группе 8 лет, но мне кажется, что мы только начинаем что-то делать. Этим составом мы играем 5 лет. Мы выпустили три альбома и выступаем в тысячниках, но, естественно, хочется большего. Наша проблема, наверное, в том, что нет менеджмента.
Недавно появился арт-директор — Алена Данилюк. И вместе с ней мы перешли к более четкому планированию работы — до этого были, как слепые котята.
Мы до сих пор ищем свою команду. Этот человек должен в нас верить. Ему должно нравиться то, что мы делаем. И он должен быть вовлечен в процесс. Я сейчас может скажу слова, которые прозвучат немного наивно, но этот человек должен быть готовым к самопожертвованию в какой-то мере. Потому что это непростой бизнес, в первую очередь. И это забирает очень много времени.
— Запись альбома идет по плану, всё успеваете?
— Мы хотим выпустить его до 21 марта — тогда у нас стартует всеукраинский тур, будет 21 город, должны успеть.
Сами хотим уже поскорее выдать пластинку. Но не хочется повторять ошибок, которых мы уже успели наделать. Хочется донести наши песни до действительно широкой аудитории. Потому что, когда нет выхлопа, это очень расстраивает.
Юра Нацвлишвили, басист: — А песни про Сирожине пирожине делать не хочется
Рома Бахарев: — Хотя я бы смог. Раньше я писал на продажу для украинских артистов. Например, гимн "Фабрики звезд-2" "До завтра, мам", и для некоторых участников этого проекта — Бориса Апреля, Вадима Олейника, всех имен уже не помню.
В новом альбоме будет сатира, песня "Андрей". Меня на нее вдохновил один из украинских отборочных туров "Евровидения". Там был некий Андрей Князь. Я вижу его и думаю: "Ну, откуда ты приехал, чувак". Смотрю на календарь, там 2014 или 2015 год, а этот парень из 1992-го.
И главное — и он, и подтанцовка верят в то, что они делают. Дичь просто. Я взял гитару и сразу написал песню про Андрея.
— Что должно произойти, что бы ты подумал: "У нас все получилось!"?
— Моя цель — в 2018 году собрать 10 тысяч человек во Дворце спорта. Думаю, за 2 года это вполне реализуемо. Хочется гнуть свою линию, и я уверен, что успех придет в той мере, в которой я его ожидаю.
Александра Гайворонская, фото Дмитрия Ларина